24 сентября 1942 года Франкль, его жена и его родители Пи ап оторваны друг от друга и отправлены в разные концентрационные лагеря. Последующие три года он провел в настоящем аду, лишенный всего, что любил. Все члены его большой семьи погибли.

 

Франкля, как и многих его товарищей по несчастью, имевших возможность слушать его рассуждения, поддерживала мысль, что, как бы ужасны ни были обстоятельства, можно обрести смысл, если использовать подходящие эмоциональные приемы. Он заметил, что зачастую в лагере умирали не самые слабые или больные люди, а те, кто сосредотачивался на страдании. Те же, кто в этих ужасающих обстоятельствах пытался обрести смысл, мудрость или знания, были в прямом смысле слова более приспособлены к выживанию.

 

Франкль отмечал: «Узник, потерявший веру в будущее, обречен». В книге есть рассказ о его друге, который мечтал, что лагерь будет освобожден 30 марта 1944 года, — это помогало ему преодолевать мучения. Загаданный день приближался, но каких-либо признаков появления освободительной армии не было, и этот человек становился все более и более подавленным. 30 марта он окончательно потерял надежду и на следующий день умер — его воля к жизни была сломлена. Конечно, лагерные условия влияли на формирование реакций у заключенных, но именно душевное и физическое состояние человека, его внутренние ответы на происходящее определяли, погибнет он или останется жив.

 

Франкль считал человека «существом, главной заботой которого является осуществление смысла, а не простое удовлетворение своих порывов и инстинктов». Для заключенных обнаружение смысла могло выразиться в том, что этот трагический опыт кардинально менял их жизнь после лагеря, или в том, что они видели в своем заключении часть некоего божественного промысла. Франкль после освобождения посвятил остаток жизни тому, чтобы помочь людям понять, что поиски смысла освобождают от отчаяния — даже если страдание присутствует постоянно.

 

Как практикующий психолог, Франкль часто видел пациентов, попавших в своего рода ментальную тюрьму — будь то несчастливый брак, физический недостаток или неудачная карьера. Он ввел термин «невроз безработного», описывающий душевное состояние безработного человека, приравнивающего свое бездействие к бесполезности. Люди, ощущающие себя бесполезными, склонны считать бессмысленной всю свою жизнь, и Франкль рекомендовал таким пациентам посвящать свое время вещам или организациям, которые представляют какую-то ценность для них самих. Это не только в какой-то степени дисциплинировало жизнь пациентов, по и порождало в них стремление к осмысленности, в результате чего они гораздо скорее находили стоящую работу.

 

Хотя большинство из нас никогда не бывало в тюрьме, страдания наверняка чувствовал каждый — будь то болезненные внешние обстоятельства или же наши внутренние противоречия. Вы сами построили себе тюрьму? Если да, то эта глава — ваш пропуск на волю.

 

Страдание = Боль х Сопротивление

 

Это уравнение восходит к XVI веку, времени святой Терезы Авильской, испанской монахини и автора мистических сочинений, или же к еще более древним эпохам — временам Будды. Боль и страдание могут быть синонимами, но на деле именно сопротивление им усиливает связь между ними (Будда говорил, что страдание порождается нашей приверженностью тому, что было, или тому, что, как нам кажется, должно быть). Сопротивление — это добровольное действие, которое может как усилить страдание, так и свести его к нулю. Это ваш выбор. С точки зрения математики страдание тоже добровольно — уменьшая свое сопротивление, вы автоматически увеличиваете страдание.

 

Спортсмен и писатель Дэн Миллмэн предполагает, что боль сравнительно объективна и материальна, но «страдание — это психологическое сопротивление тому, что происходит. События могут порождать физическую боль, но страдание сами по себе они не вызывают. Его порождает сопротивление. Стресс начинается тогда, когда ваше сознание сопротивляется происходящему».

 

Эта мысль может показаться кощунственной тому, кто сейчас столкнулся с трагедией. Но, как мы знаем из главы 2, не обстоятельства являются основной причиной наших несчастий, а наша реакция на них. Что мы делаем — сопротивляемся или принимаем все как есть? Это один из самых фундаментальных вопросов жизни, и на него нелегко ответить. Как вы реагируете на возникновение трудностей, которые вам не подконтрольны? Проведя большую часть жизни в попытках добиться невозможного своими силами, я понял, что принятие — точнее, капитуляция — не такая простая штука.

 

Иногда сопротивление — это правильный ответ, даже если больно. Так было и со мной. Пять наполненных болью лет я работал не покладая рук, пытаясь помочь члену семьи защититься от ошибочного обвинения и спастись от несправедливого приговора. В результате он получил срок в тюрьме Сан-Квентин, и это стало проверкой для нас обоих — способны ли мы были найти для себя смысл в этом всем. И все же наше сопротивление привело к тому, что федеральный суд освободил его и правосудие восторжествовало.

 

Суть в том, что нельзя сосредотачиваться на страдании. Будда учил, что есть четыре Благородные Истины. Первая заключается в том, что страдание — везде. Не только в концентрационных лагерях. Не только в тюрьмах. Не только во время кризиса. Страдание — это постоянная величина в нашей жизни, но у него есть и свое благородное предназначаете. Надо лишь перестать концентрироваться на нем, а взамен пытаться не только облегчить боль, но и понять значение, смысл этого опыта. Если снизить свои ожидания и признать, что страдание повсюду, как воздух или электричество, то на пего можно рассчитывать. А если не зацикливаться на нем, то можно переключить внимание на что-то еще, что жизнь предлагает вам.

 

ЛЮДИ — СОЗДАТЕЛИ СМЫСЛА

 

Позитивная психология полагает, что создание смыслов — одна из базовых потребностей человека: мы стремимся осмыслить свое место в мире, особенно когда мир становится все более сложно устроенным. Чем сложнее наша жизнь, тем важнее задумываться о значении всего происходящего. Мир, лишенный смысла, — это мир, в котором отчаяние равно страданию. В результате мы пытаемся заглушить боль при помощи развлечений — телевизора, Интернета, алкоголя.

 

Психолог Джонатан Хайдт — автор книги «Гипотеза счастья: открывая современную истину в древней мудрости» — предположил, что секрет жизненного роста состоит не в оптимизме как таковом, а в обнаружении смысла». Он приводит данные исследований того, как связаны психологическая травма и последующие проблемы со здоровьем. ( )казалось, что природа травмы практически не имеет значения — даже если речь о сексуальном насилии или самоубийстве супруга. Важно то, что люди делают потом. Те, кто разговаривает с друзьями или с группой поддержки, практически не испытывают на себе разрушительного воздействия травмы. Другое мощное противоядие — процесс письма. В любом случае только те, кому удается извлечь из своей трагедии ощущение смысла, имеют положительные результаты.

 

Травмы — это раны. Если рана хорошо промыта и тщательно забинтована, она затянется, и, возможно, шрамы будут не так заметны. У каждого из нас есть шрамы, и отчаяние — естественное чувство. Но наше здоровье больше зависит от того, как мы лечим свои раны, чем от самих ран. Рана, оставленная без внимания, может превратиться в хронический недуг. Напротив, лечение позволит вам двигаться вперед.

 

МОЙ СПОСОБ СОЗДАНИЯ СМЫСЛА ЖИЗНИ

 

Говорят, что цель жизни — это жизнь с целью. То же можно сказать и о смысле: смысл жизни — жизнь со смыслом. В промежутке между 45 и 50 годами я чувствовал, что все плохое, что могло произойти со мной, произошло. Оглядываясь назад, я понимаю, что в тот момент я претерпевал эмоциональную и личностную трансформацию, подобную превращению гусеницы в бабочку. Проблема заключалась в том, что эта метаморфоза происходила как будто в стеклянной куколке — у всех на виду.

 

Тем временем живший во мне писатель почувствовал потребность осмыслить происходящее в моем загруженном мире с помощью записей в дневнике. И хотя мне не нравится вести дневник, я стал делать над собой усилие. Я все время возвращался к уравнению смысла («Отчаяние = Страдание-Смысл») и вопросу «Что означают для меня все эти события, такие разные и сложные?».

 

Тема жизни начала всплывать из отрывков. Свой первый отель, который я открыл в двадцать шесть лет, пророчески назывался «Феникс» — в честь мифической птицы, восстающей из пепла. Что ж, подходящее название для мотеля у дороги, сначала популярного среди местных проституток, а последствии превратившегося в успешный рок-н-ролльный отель с дурной репутацией, в котором останавливались все, от Дэвида Боуи до Линды Ронстадт. Мой средний возраст с тал временем, когда восстать из пепла должен был уже я сам. Осознав это, я увидел, что все это дерьмо происходило не со мной одним.

 

 

Чтобы избавиться от балласта, я продал основную долю в своей компании одному душевному парню (теперь он миллиардер), и бизнес вновь очень быстро развивается. Я же отдался своему второму призванию — писать книги и читать лекции; призванию, которое противоречило исполнению обязанностей генерального директора. Я смирился с одиночеством — после почти двадцати лет жизни с кем-то. Я сблизился с друзьями и семьей, стал глубже понимать самого себя. На пятидесятилетие я сделал себе подарок: написал краткую автобиографию под названием «Прямая линия на экране сердечного монитора на линии разлома». Я показал ее только самым близким — как свидетельство смысла, который я для себя открыл. Этот процесс перерождения исцелил мои раны и помог двинуться вперед. Мои шрамы стали для меня чем-то вроде трофеев.